Предлагаю такую тему, для тех, кто интересуется проблемой с разных точек зрения

Я и начну:

"Сейчас я расцениваю ЛСД как мощный неспецифический усилитель или катализатор биохимических и физиологических процессов, происходящих в мозге. Надо полагать, ЛСД создает ситуацию недифференцированной активизации, способствующей всплыванию у испытуемого бессознательного материала с различных уровней психики. Таким образом, богатство, а также необычная межличностная и внутрииндивидуальная варьируемость ЛСД-переживаний может быть объяснена только наличием нефармакологических факторов - таких, как личность субъекта и структура его бессознательного, личность терапевта и ассистентов, участвующих в сеансе, предпрограммирование и ситуация в целом(set and setting), во всей ее сложности. Способность ЛСД и некоторых других психоделиков облекать в форму невидимые иначе явления и процессы и делать их объектом научного изучения наделяет эти вещества уникальным диагностическим потенциалом и позволяет использовать их в качестве инструмента для исследования человеческого сознания. Не будет преувеличением сравнить их потенциальное значение для психиатрии и психологии с микроскопом в медицине и телескопом в астрономии." Станислав Гроф,"Области человеческого бессознательного" Здесь Гроф говоря о некоторых других психоделиках имеет ввиду псилоцибин другие триптамины.

Из рассказа одного из психиатров, добровольно принявшего участие в сеансе ЛСД-терапии и принявший 0.0003г. диэтиламида лизергиновой кислоты:

"Впервые я переживал Вселенную такой, какова она есть в действительности, - непостижимой тайной, божественной игрой энергии. Все во Вселенной оказалось сознательным. После того как я допустил возможность сознания у эмбриона, я пришел к еще более удивительному открытию: сознание пропитывает собой всю Вселенную. Мой разум - разум ученого - подвергся при этом тяжкому испытанию, пока я не понял, что, хотя многие из этих переживаний были несовместимы со здравым смыслом, они все же имеют отношение к науке. Это открытие было, конечно, не более поразительным, чем скрытый смысл теории относительности Эйнштейна, квантовой механики, различных астрономических концепций и современных теорий космогенеза. Пантеистические религии, философия Спинозы, учение Будды, индийская концепция Атмана-Брахмана, майя и лилла - все это неожиданно наполнилось жизнью и осветилось новым смыслом. Это невероятно богатое и сложное переживание длилось, казалось, целую вечность. Я колебался между состоянием страдающего, больного эмбриона и блаженством безмятежного внутриутробного существования. Временами вредные влияния принимали форму демонов из мира волшебных сказок. Я понял наконец, почему детская психика настолько очаровывается разными сказками и их персонажами. Некоторые из этих инсайтов несли несравненно более высокую ценность. Стремление снова восстановить состояние тотального совершенства, пережитое однажды в материнской утробе, оказывается первичной мотивирующей силой у каждого человека. Этот принцип, очевидно, лежит в основе неизбежного счастливого завершения сказок, а также мечты революционеров о будущей Утопии, потребности артиста в одобрении публики или амбициозной гонки за богатством, высоким положением и славой. Мне стало ясно, что здесь лежит ответ на извечную человеческую дилемму. Я понял, что ненасытную жажду и нужду не удовлетворишь никаким достижением и успехом во внешнем мире. Единственным решением остается восстановление связи со своим собственным умом, своим собственным бессознательным. И я неожиданно осознал послание духовных учителей: единственная революция, способная принести желанные плоды, - это внутренняя трансформация каждого человеческого существа.
Во время того, что, очевидно, было эпизодами переживания положительной памяти эмбрионального существования, я испытывал чувства основополагающей идентичности и единства со Вселенной. Это было Дао, Запредельность, которая Внутри, Tаm твам аси (Ты есть То) из Упанишад. Я потерял ощущение индивидуальности. Мое Эго растворилось, и я стал всем существованием. Временами это переживание было неощутимым и лишенным всякого содержания, временами сопровождалось прекрасными видениями - архетипическими образами рая, изначальным рогом изобилия, картинами золотого века или девственной природы. Я становился рыбой, плавающей в кристально чистой воде, бабочками, порхавшими над горными лугами, и чайками, парившими над морем. Я был океаном, различными животными, растениями, облаками - иногда всеми ими в одно и то же время.
Один раз ощущение пребывания в благополучной матке открылось, очевидно, не в пространстве, а во времени. К моему крайнему изумлению, я вспомнил свое собственное зачатие и различные стадии своего эмбрионального развития. Переживая все сложности эмбриогенеза в деталях, превосходящих лучшие медицинские книги, я вдруг перенесся в еще более отдаленное прошлое, визуализируя филогенетические следы из жизни своих животных предков. Ученый во мне был поражен другой загадкой: может ли генетический код при определенных обстоятельствах быть транслирован в сознательное переживание? Я решил подумать над этой проблемой позже, а сейчас отдаться увлекательной игре тайн природы.
После полудня не произошло ничего конкретного, а большую часть вечера я провел в ощущении своего единства с природой и Вселенной, купаясь в золотом свете, который постепенно утрачивал свою интенсивность. Не без сопротивления я расстался с этим переживанием и вернулся к своему обычному состоянию сознания. Я чувствовал, что в день сеанса со мной случилось нечто чрезвычайно важное и что я уже никогда не буду прежним. Я достиг нового чувства гармонии, самопринятия и глобального понимания существования, которое трудно поддается определению. Долгое время я чувствовал себя так, будто я состою из чистой энергии и чистых духовных вибраций, совершенно не сознавая своего физического состояния. Поздно вечером мое сознание постепенно вернулось в обиталище, оказавшееся моим исцеленным, здоровым и в совершенстве функционирующим телом."Из книги С.Грофа "Области человеческого бессознательного".

Пример бэд-трипа, хотя Гроф не рассматривает эти переживания как такие,которых надо избегать, а наоборот настаивает на необходимости проработки такого материала:
"В этом сеансе действие препарата, как казалось, не начиналось долгое время. Испытав некоторое нетерпение, я ощутил тревогу, а затем почувствовал недомогание. Эта окутавшая меня болезненность вначале была едва различимой. Мало-помалу начало проявляться слабое чувство тошноты и напряжения, усилившееся вскоре до такой степени, что я испытывал его как бы всеми своими клетками. В действительности трудно описать это переживание: таким всеохватывающим оно было. Казалось, что каждую клетку моего тела сверлит бур дантиста. Было ощущение надвигавшегося бедствия, опасности и мучительной боли. Хотя никаких образов не было, я начал думать о Петронии, Сенеке, Сартре и других философах, полагавших, что самоубийство - единственная осмысленная смерть. У меня возникло желанием лечь в ванну с теплой водой и вскрыть себе вены. Сейчас я не сомневаюсь, что будь у меня необходимые средства, я бы убил себя тогда. Я полностью был погружен в ситуацию, из которой не было никакого выхода, кроме смерти. Перспектива нести переполненное болью тело через дни, годы, десятилетия казалась мне безумием. Для чего жить? Зачем принимать участие в чем-то столь тщетном и бесполезном, как жизнь? Лишь для того, чтобы встретить в агонии смерть? Это состояние длилось часами. Я думал, что никогда не смогу из него выйти, и тем не менее в этом состоянии было что-то странное. Я узнал его как нечто уже знакомое. Это было состояние, которое я переживал прежде, но в иных формах. В основе этих переживаний явно лежала некая матрица, влиявшая на мое видение мира и мой способ существования. Прожить ее всю лишь за несколько часов, пройти через ад, из которого нет спасения, было для меня важным уроком. К концу этого переживания я знал, что не хочу больше находиться в гуще страданий человечества, но был ли у меня выбор? Я чувствовал, что должен что-то сделать, должен бежать, но куда? Неожиданно я понял, что выбора у меня нет! Меня проталкивали сквозь невероятные страдания, и делалось это для меня! Я не мог ничего изменить. Тогда я задумался о карме и попытался разгадать, что же в моем прошлом ответственно за заключение меня в это ужасное место. Но анализ не дал никакого ответа. Я почувствовал, что пойман в клетку, из которой нет никакого выхода. Я завяз, и моя судьба теперь в том, чтобы быть существом, пойманным на колесе страдания, а не живым творением. Я ненавидел свою пойманность в страдания. Но чем упорнее я отказывался принять такую судьбу, тем труднее она становилась для меня. В этой ситуации я походил на узников концентрационного лагеря. И чем сильнее я старался выбраться оттуда, тем больше меня били; чем больше я боролся за свою свободу, тем туже стягивались оковы. И все же где-то глубоко внутри я знал, что должен бороться, должен бежать. Знал, что смогу это сделать, но как? Муки длились часами и не оставляли меня даже в последней части сеанса. Находясь уже почти в нормальном состоянии, я все еще чувствовал мучительные терзания. Я значительно лучше узнал страдания, просачивавшиеся из моего бессознательного, влияющие на мою повседневную жизнь. Все они проявили себя как уже знакомые враги. И я не знаю, когда закончится эта битва..."

не поверишь! Только что этот отрывок в книге прочитал, как раз сижу её читаю

Ну так и я тоже, эти трип-репорты - это примеры четырех типичных комплексов переживаний, вот третий (для более глубокого понимания надо читать книгу):
"Первое, что всплыло во время сеанса, - это чувство важности отношений с Джоан (сотрудницей по психотерапии), сильная и какая-то странная любовь к ней. Я почувствовал, что большая часть этой любви ощущается как единство с ней, и у меня возникло состояние ожидания чего-то очень значительного и пугающего. Скоро выяснилось, что это родовое переживание, а Стэн и Джоан - мои родители. Я знал, впрочем, что это не биологические, а новые родители, приведшие меня к переживанию второго рождения; знал, что Джоан дала мне это рождение. Но единство с ней вело к тому, что я тоже дал ей рождение и что мы фактически родили друг друга.
У меня возникло сильное чувство, что я коснулся одного из основополагающих космических процессов. Но оставалась странная проблема: я - мужчина и, следовательно, никогда не смогу дать биологическое рождение ребенку, однако, каким-то образом я нарушал цикл. Затем это чувство исчезло, и ко мне пришло переживание какого-то древнего женского архетипа - архетипа Рожающей Матери. Довольно долго роль матери была мне как-то яснее, чем роль ребенка. Я чувствовал себя заполненным своим ребенком, который одновременно был и мной и Джоан. Я пребывал в абсолютной фрустрации из-за своей неспособности родить, открыться и отпустить. Я был матерью без вагины, матерью без родового канала, матерью, не знающей, как позволить жизни, бившейся внутри меня, появиться на свет. Я мучительно боролся за то, чтобы найти способ отпустить, дать выйти, родить, но так и не добился успеха.
Повторное переживание рождения привело меня в полное замешательство. Никогда в жизни я не видел ни родового канала, ни родов, ни разрешения от бремени. Меня толкало и крушило, я находился в среде, казавшейся мне грязью и слизью. Она окружала меня со всех сторон, забила мне рот, стеснила дыхание. Я старался снова и снова выплюнуть слизь, избежать удушья и в конце концов с тяжелым стоном умудрился очистить нос и рот, после чего начал дышать. Это принесло мне огромное облегчение. Другим аспектом родового переживания явилось замешательство по поводу того, что гениталии и бедра женщины служат местом секса и любви, и одновременно с этим там же рождается кошмар рождения и грязи.
Было много образов палача и жертвы как одного и того же лица, чаще всего, как матери и ребенка. В какой-то момент я испытал ужасы Бухенвальда и увидел в Стэне нациста. У меня не было к нему ненависти, лишь глубокое чувство, что он - нацист - и я - еврей - были одной и той же личностью, и что я настолько же палач и убийца, насколько и жертва; я мог чувствовать себя в равной степени как нацистом, так и евреем.
В другой раз я ощутил себя опасным для окружающих и предупредил Джоан быть со мной поосторожнее. Я почувствовал, как мои зубы становятся опасными ядовитыми клыками, и знал, что обращаюсь в вампира. Я обнаружил себя в полете темной ночью на огромных крыльях летучей мыши с обнаженными угрожающими клыками и выпущенными отравленными когтями. Я почувствовал себя одним из колдунов на ведьмовском шабаше, оседлавшим ночной воздух... несущимся по ночному небу, усыпанному звездами, но без луны. Я был опасным злом, наполненным колдовской силой. Однако что-то положило этому конец. Я думаю, это было перемена в музыке. Сцена сменилась, и я погрузился в экстатическое, затопляющее сверкающее свечение. Следующая часть переживания была на протяжении длительного времени в высшей степени эротической. Я прошел целый ряд сексуальных оргий и фантазий, в которых сам исполнял все роли, а Джоан и Стэн иногда принимали участие, иногда нет. Стало ясно, что между сексом и процессом рождения нет никакого различия и что скользящие движения в сексе были идентичны скользящим движениям в родах. Я с легкостью усвоил, что всякий раз, когда женщина сжимает меня, я должен просто уступить и скользить, куда бы она меня ни толкала. Если я не боролся и не сопротивлялся, сжатие оказывалось чрезвычайно приятным. Иногда я настораживался: а что, если там тупик и нет никакого выхода и я должен буду задохнуться? Но каждый раз меня что-то подталкивало, мое тело изгибалось (меняло форму), я отпускал себя и легко скользил туда, куда меня посылали. Тело мое было покрыто той же слизью, что и раньше, во время сеанса, но она уже не вызывала ни малейшего отвращения. Она даже казалась теперь божественным умащиванием, которое так хорошо помогало движению в предлагаемую сторону. Снова и снова возникало переживание, что все - к лучшему (одно к одному), что это невероятно просто, что все годы борьбы, боли, стремления понять, продумать что-то - все это было абсурдом, и что это всегда было прямо здесь, передо мной, что все это так просто. Вы просто отпускаете себя, а жизнь сжимает и подталкивает вас, смягчает и направляет вас в соответствии со своими законами. Удивительно, фантастично! Что за странная шутка, почему меня так долго дурачили сложности жизни! Снова и снова приходило это переживание, и я смеялся от небывалой радости."

Ну и четвертый тип переживаний из трип-репорта священника, принявшего участие в ЛСД-сеансе:
"Музыка зазвучала искаженно, темп как бы переменился на очень быстрый. Крещендо было похоже на острый колющий удар копья снизу вверх. В этот момент у меня началось серьезное замешательство. Я все еще сознавал свою идентичность и то, что лежу на кушетке в терапевтической комнате. Волны жара начали прокатываться по моему телу, и я смутно осознал, что покрываюсь потом. Дрожь еще продолжалась, и в этот момент я начал чувствовать легкую тошноту. Затем неожиданно я оказался захваченным своей бурной симфонией. Это было так, будто сначала я сидел на санках, которые постепенно тащило к обрыву, и терял над ситуацией контроль, будучи не в состоянии остановить падение вниз, которое, как я осознавал, было неминуемым. Здесь, возможно, поможет аналогия. Это было похоже на то, как если бы я проглотил динамитную шашку с уже зажженным шнуром. До шнура уже не добраться и динамит должен вот-вот взорваться, а я ничего не могу с этим поделать. Последнее, что я слышал, до того как санки начали скользить вниз, была музыка, звучавшая точно через тысячи наушников. Голова стала огромной, у меня были тысячи ушей, на каждом - отдельный наушник, и каждый передавал свою музыку. Это было самое большое замешательство, когда-либо испытанное мною в жизни. Я осознавал, что нахожусь на кушетке; я умирал прямо здесь и не мог ничего с этим поделать. При каждой попытке остановить переживание я впадал в панику и меня охватывал ужас. Единственное, что мне оставалось, - идти к этому. Ко мне пришли слова: Доверься и подчинись, слушай и повинуйся, прими и повинуйся, - и словно после вспышки я почувствовал, что уже не лежу на кушетке и не обладаю моей настоящей идентичностью. Началось несколько сцен. Казалось, что все они происходили сразу, но позвольте мне расставить их по порядку, чтобы попытаться увидеть в них какой-либо смысл.
Первая сцена представляла падение в болото, наполненное отвратительными существами. Эти существа надвигались на меня, но не могли до меня добраться. Вдруг болото превратилось в венецианский канал прямо под Мостом вздохов. Моя жена, дети стояли на мосту, глядя вниз на меня в этом болоте. На их лицах не было никакого выражения, они просто стояли и смотрели.
Лучший способ описать эти санки и потерю контроля - это сравнить его с хождением по скользкой, очень скользкой поверхности. Все состоит из поверхностей, и в конце концов, все они должны были бы стать скользкими, и не было ничего, за что можно было бы держаться. Вы скользите и скользите и погружаетесь все дальше и дальше в забвение. Эпизод, в конце концов завершившийся моей смертью, был чрезвычайно ужасной сценой на площади средневекового города. Площадь окружали фасады готических соборов, и из ниш со статуями, из отверстий водосточных труб, выполненных в виде пастей диковинных животных, возникали существа звериного облика, какие-то чудища, звере-человеческие монстры - фигуры, которые изображены на картинах Иеронима Босха, - спускались с соборов на площадь и надвигались на меня. По мере того как эти животные, люди, демоны давили на меня на площади перед готическими соборами, я начал испытывать интенсивные муки, панику и ужас. В голове от виска к виску протянулась какая-то линия давления, и я умирал. Я был в этом совершенно уверен: я умирал, и я умер. Моя смерть свершилась, когда давление переполнило меня, и я был выброшен в другой мир.
Оказалось так, что этот внешний мир был продолжением смертей на совершенно ином уровне. Теперь паника и ужас отошли; все, что осталось, - это мучение и боль моего участия в смерти всех людей. Я начал испытывать страсти Господа нашего Иисуса Христа. Я был Христом, но Христом был каждый, и все люди умирали по мере свершения нашего пути в похоронной процессии к Голгофе. В это время в моем переживании уже не было никакого замешательства, видения были совершенно ясными. Боль была сильной, а печаль просто невыносимой. Именно в этот момент с лица Бога начали течь кровавые слезы. Я не видел лика Божества, текли его слезы, и они затопили весь мир - сам Бог участвовал в страдании и смерти всех людей. Тоска этого момента была все еще настолько интенсивна, что мне об этом трудно говорить. Мы двигались к Голгофе в муках больших, чем все, когда-либо мною испытанное. Я был распят с Христом и всеми людьми на кресте. Я был Христом, был распят и умер.
Когда все люди умерли на кресте, началась такая небесная музыка, какой я еще никогда не слышал за всю свою жизнь: она была невыразимой, прекрасной. Это были голоса поющих ангелов, и мы начали медленно подниматься. Это было подобно новому рождению; смерть на кресте свершилась, и был свистящий звук ветра, устремлявшегося от креста в другой мир. Началось постепенное восхождение всех людей. Это были огромные процессии в гигантских храмах - свечи и свет, золото и ладан, все поднималось вверх. В это время у меня не было чувства моего личного существования. Я присутствовал во всех процессиях, и все процессии были во мне; я был каждым из людей, и все люди начали подниматься. Благоговение и великолепие этого восхождения не поддаются никакому описанию. Мы поднимались к свету все выше и выше, сквозь величественные белые мраморные колонны. Мы оставили позади голубое, зеленое, красное и пурпурное, оставили золото соборов и царские одежды некоторых людей. Мы поднялись в белизну; колонны, между которыми мы поднимались, были белыми и чистыми. Музыка неслась вверх, все пели, а затем возникло видение.
Видение оставило совершенно иное чувство, отличное от всего остального, пережитого за ЛCД-сеанс. Оно все еще ощущается как видение - как если бы видение действительно было мне дано - настолько оно было реальным. Одеяние воскресшего нашего Господа коснулось меня. Но вы должны понять: оно коснулось не меня, оно коснулось всех, и, касаясь всех, оно коснулось меня. Когда оно коснулось, случилось сразу несколько вещей, как это уже несколько раз было во время этого переживания. Мы все стали очень маленькими - маленькими, как клетки, как атомы. Мы стали совсем смиренными и склонились. Я был наполнен миром и чувством радости и любви; я безмерно любил Бога. В ходе этих событий прикосновение одеяния было подобно высоковольтному проводу. Все взорвалось, и этот взрыв вынес нас в более высокое пространство - в средоточие абсолютного света. Было безмолвие; музыки не было; был чистый свет. Это было похоже на пребывание в самом центре энергетического источника. Это было подобно пребыванию в Боге - не просто в присутствии Бога, но в Боге - и это было соучастие в Боге.
Это длилось недолго (хотя время ничего не значило в течение этого переживания). То не было опусканием в мир, который был известен прежде. Это было нисхождение в мир очень большой, великой красоты. Во время пения хора, во время славословий и осанны иногда можно было слышать голос оракула: Не желай ничего, не желай ничего! Я все еще могу слышать этот голос. За ним следовал другой голос, говоривший: Не ищи ничего, не ищи ничего.
Во время этой центральной части сеанса возник еще целый ряд видений, и мне хотелось бы разделить их с вами. Одно из главных моих видений состояло в том, что я смотрел вниз сквозь землю до самых оснований Вселенной. Я опустился в глубины и обнаружил тайну, что хвала Господу возносится и из глубины, так же как и с высот. И в глубинах Вселенной можно увидеть свет. В глубинах Вселенной есть много клеток заключения. Когда я проходил через эти клетки, двери их отворялись и заключенные выходили наружу, славя Господа.
Другим мощным видением в этом сеансе явилась фигура, входящая в широкую прекрасную реку, протекавшую в глубокой долине. На речной поверхности цвели лотосы, а река текла спокойно и мягко. Долина была окружена очень высокими горами с множеством потоков, сбегающих на дно долины. В этой сцене возник голос: Река Жизни течет к устам Господа. Я очень хотел быть в реке и все же не мог сказать, входил ли я в реку или же сам был рекой. Река двигалась, и по мере ее движения к устам Бога мириады разных созданий, людей и животных - все творение Господне - нисходило в потоки и вливалось в основное течение Реки Жизни.
Когда моя симфония близилась к концу, я почувствовал, что поднимаюсь, и снова оказался в комнате, где проходил сеанс. Я все еще был переполнен благоговением, смирением, миром, благодатью и радостью. У меня оставалось отчетливое ощущение пребывания с Богом в энергетическом центре Вселенной. У меня все еще присутствует сильное чувство, что все люди - одно, и Река Жизни втекает в Бога, и что между людьми - друзьями или врагами, черными и белыми, мужчинами и женщинами - нет различия, что все мы суть одно."

Иногда в психоделических сеансах можно наблюдать телепатические переживания. Чувство уверенности испытуемого, что он может читать мысли людей, присутствующих на сеансе, или настраиваться на людей в других частях мира, чаще являются самообманом, чем объективно проверяемым фактом. Помимо грубых искажений и ложных интерпретаций, есть, однако, и ситуации, отчетливо указывающие на настоящую экстрасенсорную чувствительность. Согласно этому, испытуемый может необычайно точно осознавать эмоции и мысленный настрой людей, присутствующих на сеансе, даже не видя их. Два индивида, проходящие сеанс одновременно, могут разделять многие идеи или параллельные переживания без явной вербальной коммуникации и обмена. В исключительных случаях заявление испытуемого о телепатическом контакте на отдаленном расстоянии может найти поддержку в объективном свидетельстве, полученном путем независимого исследования.

В этой связи мне хотелось бы упомянуть очень интересную дискуссию, последовавшую после моего доклада, посвященного параллельности ЛСД-переживания и опыта индийских религий, прочитанного на первой Международной конференции по научной йоге в Нью-Дели (Индия) в декабре 1972 года. Аудитория, состоявшая более чем из двухсот лиц, представляла много различных духовных ориентаций, существующих в современной Индии, включая несколько групп тибетских буддистов, бежавших из Тибета после китайского вторжения. Участвовавшие в дискуссии пришли к согласию относительно того, что из всех систем йоги Кундалини более всего напоминает ЛСД-психотерапию. И та и другая техника способствует мгновенному и мощному высвобождению энергии, порождает глубокие, драматические переживания и может принести впечатляющие результаты в относительно короткий период времени. С другой стороны, они несут с собой огромный риск и могут быть чрезвычайно опасны, если не проводятся под тщательным наблюдением и ответственным руководством. С.Гроф

В Москву с лекцией приезжал Брайан Ричардс — знаменитый психиатр, профессор Университета имени Джонса Хопкинса, ведущий специалист по псилоцибиновой терапии. — Вы исследуете мистический опыт своих пациентов во время приема псилоцибина. Когда-то наука и мистицизм шли рука об руку, но примерно с конца семнадцатого века их пути стали расходиться. Каковы сегодня отношения науки и мистицизма?

— Мои собственные исследования поддерживают ряд серьезных исследовательских организаций: не только госпиталь Джона Хопкинса, но и больница Бельвью, Нью-Йоркский университет, Гарвард, Лос-Анджелесский университет. Все они признают, что мистический опыт — приемлемая область научных исследований. Идеи оптимального функционирования мозга и позитивной психологии, поиск смысла нашего существования сегодня привлекают гораздо больше внимания, чем прежде.

— Почему? Что изменилось?

— Мы начали ценить жизнеутверждающие стороны человеческого опыта и признавать, что удивительные вещи, пережитые нами, заслуживают полноценного научного подхода. Их нужно исследовать, а не клеймить или относиться со снисхождением. Нам следует поддерживать тех, кто находит пути к полноценной жизни, покою и радости.

— Но при этом вы нередко рассказываете истории, из которых следует, что в ходе псилоцибиновой терапии пациент может достичь просветления, а может оказаться сильно травмированным.



— Мы надеемся, что большинство участников эксперимента получат в целом позитивный результат. Но примерно для сорока процентов участников опыт оказывается крайне неприятным. Даже когда мы очень стараемся помочь пациенту, создавая безопасную обстановку, гарантий того, что все пойдет хорошо, нет. Иногда утром, а иногда вечером чуть меньше половины пациентов впадают в состояние паники. Конечно, можно говорить, что в конечном итоге они извлекают из этого опыта новые знания о себе, но для этого им приходится пройти через очень сильный страх.

— В таком случае разве можно даже в отдаленной перспективе говорить о выводе псилоцибина на рынок в качестве терапевтического препарата?

— Безусловно, это не то вещество, которое следует применять всем и каждому. Очень важно принимать в расчет склад характера, непосредственную обстановку, присутствующих людей, дозировку, состояние физического и психического здоровья. Именно поэтому так важно проводить процедуру в клинике, где огромное внимание уделяется окружающей пациента обстановке.

— Что делаете во время эксперимента лично вы? Как вы ведете себя с пациентом, чтобы прием псилоцибина оказался не просто трипом, а значительным терапевтическим событием?

— До приема препарата мы проводим вместе от 5 до 12 часов — это после телефонного собеседования, предварительного личного собеседования, знакомства с исследовательской командой. Пациент несколько раз встречается в клинике Хопкинса со мной и моей партнершей, женщиной-инструктором.

— Женщиной — это чтобы соблюсти гендерный баланс?

— И создать комфортную среду. Иногда я работаю с помощником-мужчиной, но только если пациент сам мужчина. Дуэт «мужчина — женщина» лучше подходит для проекций пациента: например, «отец — мать» и так далее. Кроме того, это создает у пациента необходимое чувство безопасности. Мы просим пациентов рассказать нам историю их жизни и особенно рассказать о том, что они хотели бы почувствовать в ходе эксперимента, а каких ощущений или воспоминаний хотели бы избежать. В день эксперимента мы предлагаем им принести с собой важные личные вещи: фотографии, предметы культа, которые помогают персонализировать комнату. Я часто держу их за руку, когда им страшно, и убеждаю их не бежать от того видения, которое их пугает, а двигаться ему навстречу. В такой ситуации бегство — это попытка уничтожить часть себя; нужно посмотреть пугающему видению в глаза, вступить в диалог, принять его. Я рассказывал вам про Минотавра?

— Нет.

— Один очень молодой и очень образованный человек в ходе эксперимента увидел, что находится в лабиринте (непонятно, в канализации или просто в каком-то угрожающем пространстве) с тайными надписями на стенах. Стены светились алым и дышали...

— Материнская утроба?

— Именно. Его первым порывом было — бежать оттуда. Сорвать с глаз повязку, сбросить наушники и переключить внимание на внешний мир. Мы убеждали его довериться нам и начать исследовать лабиринт: «Это — твое собственное сознание, ты вправе задавать вопросы всему, что тебе повстречается. Спроси свои видения: что здесь происходит? Почему вы присутствуете в моем мозгу? Что вы можете мне сообщить? Присвой это пространство себе». Я всегда стараюсь убедить участников эксперимента, что страх — это нормально, можно бояться и при этом проявлять отвагу. Молодой человек смело двинулся дальше — и встретил ужасающего Минотавра. Он попытался вступить в контакт с этим огромным монстром, готовым порвать его в клочья. Он не отступал и, наконец, слился с Минотавром в одно целое. В таких ситуациях мы сталкиваемся внутри себя с теми монстрами, существование которых прежде подозревали в других.

— Какие переживания, полученные в ходе псилоцибинового опыта, ваши пациенты потом сами находят особо полезными?

— Трудно сказать. Некоторые мои пациенты — очень сдержанные люди, не спешащие делиться со мной переживаниями. Я помню добровольца, который в первые три часа эксперимента не сказал ни слова и был очень спокоен. Его пульс и давление не менялись — казалось, с ним не происходит ничего особенного. Он говорил, что чувствует себя в безопасности, что все хорошо. Потом он признался нам, что по крайней мере в первые два часа он чувствовал, что его хоронят заживо и он не может вырваться. Представляете себе этот ужас — задыхаться, пытаться ногтями процарапать себе путь наружу? Даже на минуту — не говоря уже о двух часах! В конце концов он позволил себе умереть. И вот тогда в его могиле открылось окно. Потом, во время обсуждения этой сессии, он все время подчеркивал: «Этот опыт был мне необходим, мне нужно было цепляться за жизнь зубами и драться до последнего».

— Каково чувствовать себя человеком, прогоняющим других через ужас ради их же будущего блага?

— Знаете, когда мы читаем древние легенды и народные сказки, то всегда обнаруживаем в них те или иные пугающие ритуалы перехода. Для многих моих добровольцев это так и устроено: они могут застрять внутри этого ужасного ритуала, и тогда день эксперимента превращается в сильнейший кошмар. Даже когда действие препарата начинает ослабевать, они вибрируют пережитым страхом. Например, в буддистской традиции есть понятие «адские реальности» — состояния, когда сознание пребывает в подлинном аду, в своего рода концентрационном лагере. Ну что ж — оглядись, изучи географию этого места, извлекай уроки. И пойми, что ты не обязан провести в концлагере весь день. Понимаете, о чем я? Перед тобой открывается трагедия бытия, ужас того, что люди могут сделать друг с другом — но ты не обязан оплакивать это круглые сутки. Заучи полученный урок и двигайся дальше.

— Весь этот опыт наблюдения чужих экстремальных состояний — что он значит лично для вас? Не для ваших пациентов, а для вас.

— Это честь для меня — быть частью чужого движения к личностному росту. Большинство методов терапии — медленные, ползучие и не всегда эффективные. Терапевта может сводить с ума наблюдение за тем, как его пациент раз за разом воспроизводит одни и те же ошибки. Я же получаю огромное удовольствие, занимаясь терапией, которая дает пациенту такой сильный, немедленный опыт.

— Вы считаете, что ваш результат может соответствовать результатам долгой традиционной терапии?

— Однозначно. Многие пациенты говорили мне, что один наш сеанс давал им столько же, сколько десять лет психоанализа. Мои методы катализируют процесс самопознания, который может оказаться очень насыщенным и напряженным, но зато исключительно полезным в отличие от долгих недель, в ходе которых включаются механизмы защиты, мешающие людям признаваться себе в одних вещах, говорить о других и переживать третьи.

— А как насчет теории, утверждающей, что эта медлительность процесса сама по себе является необходимой и терапевтической?

— Одна из моих главных претензий ко многим формам терапии заключается в том, что они убеждают пациента в необходимости долгого лечения — месяцами, годами. Есть пациенты, для которых это в корне неверно. Мы можем использовать другие методы работы: исследования показывают, что восемь месяцев медитации иногда способны структурно изменить мозг.

— Сторонники плавной терапии говорят, что по ходу исцеления пациент так же плавно меняет окружающую его среду, приспосабливает ее к своим новым нуждам и запросам. Если ваши быстрые методы станут сколько-нибудь массовыми — что делать близким пациента?

— Придется признать, что наша самореализация возможна гораздо быстрее, чем мы привыкли думать. Можно обойтись без того, чтобы год за годом повторять одни и те же негативные, ошибочные паттерны. В каждом из нас уже заложены семена мудрости, как их культивировать — дело очень индивидуальное. И я готов научно доказать, что один из способов — псилоцибиновая терапия. Примененная очень осторожно, она может служить потрясающим катализатором личностного роста. Но нужно понимать, что последствия психоделической терапии не проявляются радикально за 24 часа. Некоторым нужны дни и даже недели, чтобы полученный опыт начал действительно менять их жизнь.

— Что ваши исследования говорят вам о связи нашего тела и нашего мистического опыта?

— Я занимаюсь разными формами терапии. Например, я работаю с теми, кто страдает хроническими психическими заболеваниями — деменцией, биполярным расстройством, шизофренией и другими формами психозов. Есть амбулаторные пациенты, есть работа в психиатрических отделениях больниц. Мне кажется удивительным и очень жизнеутверждающим тот факт, что сейчас мы можем с некоторой уверенностью заявить: у нас есть инструмент для эффективной стимуляции психологического здоровья и личностного роста человека. Эффект от использования этого инструмента зачастую касается изменения жизненных установок, подхода к окружающему миру, личных качеств. Например, некоторые пациенты становятся более открытыми, а открытость — очень ценное свойство: благодаря ей люди начинают внутренне расти.

— Вы, насколько я знаю, задавались вопросом о том, почему с эволюционной точки зрения некоторые растения обрели способность вызывать психоделический эффект у людей.

— Да, это очень интересный вопрос. Если эволюция — это процесс адаптации и повышения шансов на выживание и если, как мы знаем, 99,9% видов жизни, существовавших на Земле, полностью исчезли, почему существуют сотни — сотни! — разновидностей жизни, вызывающих психоделический эффект? Псилоцибин — только один пример: существуют другие грибы, водоросли, травы, коренья — сотни сильнейших природных наркотиков. Это удивительная загадка. Для чего маленький гриб создал такую сложную, устойчивую молекулу (грибы можно сушить, хранить, перетирать — они все равно останутся психоактивными)? Я слышал несколько версий. Одна, например, гласит, что по мере того, как наши предки спускались с деревьев на землю и пробовали грибы и травы, чтобы экспериментально определить, какие из них съедобны, а какие ядовиты, они обнаружили, что псилоцибиновые грибы усиливают их способности к развитию речи, общения, навыков совместной охоты — ключевых аспектов выживания. Так, эти грибы оказались эволюционно необходимыми для человека. Люди стали собирать псилоцибиновые грибы и, в свою очередь, разносить их споры: так мы оказались эволюционно необходимы грибам.

— То есть грибы оказались полезны нам не с питательной, а с психоделической точки зрения?

— По крайней мере такая идея существует. Например, псилоцибин усиливает визуальное восприятие: приняв гриб перед охотой, охотник мог добиться большего. Существует изображение возрастом в девять тысяч лет: медведь, окруженный грибами, очень напоминающими псилоцибиновые. Так что, возможно, псилоцибин сопровождал нас еще в предысторические времена, до развития земледелия или даже до полного развития человеческой речи.

— Вы действуете в рамках научной системы координат. Но давайте представим себе ситуацию, когда журналист читает, как водится, краткую выжимку из вашей статьи (а не всю статью) в серьезном научном журнале, и назавтра какой-нибудь таблоид выходит с заголовком «Психодоктор заявляет: депрессию можно вылечить наркотиками за 24 часа!». У вас над головой взрывается бомба.

— Именно поэтому я никогда не делаю подобных заявлений. Мои методы могут предлагать людям очень сильный и важный опыт, но я бы никогда не стал заявлять, что депрессию можно вылечить за 24 часа. Я хотел бы, чтобы через пятьдесят лет о моих исследованиях говорили: «Это было в незапамятном 2012 году — но это было ценной научной работой». Собственно, вся моя команда в Хопкинсе — прекрасно подготовленные специалисты, просто понимающие, что существует целый класс плохо изученных веществ, заслуживающих научного внимания.

— Предположим, ваши усилия дадут в конце концов достоверный результат: вот в таких конкретных случаях — скажем, большой депрессии — вот таким конкретным типам пациентов псилоцибиновая терапия способна эффективно помочь. При удачном стечении обстоятельств сколько пройдет от момента публикации результатов до момента, когда первый терапевт сможет дать контролируемую дозу псилоцибина первому пациенту?

— Это зависит от того, как быстро нам удастся добиться перевода псилоцибина из списка А (самых опасных наркотических веществ) в список B или С. Если все хорошо — мне кажется, мы говорим примерно о пяти годах

Псилоцибин, чистый алкалоид, выделенный из мексиканских священных грибов, похож по своему действию на ЛСД. Как исследователи в условиях контролируемого эксперимента, так и опытные эксперты с трудом различали эти вещества, разве что по более быстрому действию псилоцибина. Доза, оптимальная для психотерапевтических целей, - между 25 и 35 мг. Несмотря на то что индианка-курандера Мария Сабина сочла синтетически полученный псилоцибин вполне удовлетворительной заменой священных грибов, большинство экспертов предпочитают вещество естественного происхождения. Свежие или сушеные псилоцибиновые грибы считаются в психоделических кругах наиболее мягким психоактивным веществом и рекомендуются как идеальное средство для введения неофитов в мир психоделического опыта.

Содержащийся в галлюциногенных грибах алкалоид псилоцибин представляет собой проактивное соединение, которое в организме превращается в психоактивный псилоцин (содержащийся в грибах в меньших количествах) путем отщепления остатка фосфорной кислоты. Он действует как стимулятор серотониновых (5-HT) рецепторов, преимущественно подтипов 5-HT1А, 5-HT2А и 5-HT2С. Малотоксичен и не вызывает развития лекарственной зависимости.

Трансформирующее воздействие ЛСД на структуру личности это четко установленный клинический факт; тем не менее, появление этого феномена при неструктурированном приеме ЛСД редко, непредсказуемо и капризно. Необходимы специальная подготовка, доверительные терапевтические отношения, психологическая поддержка и специально простроенная обстановка и установка (set and setting), чтобы использовать этот аспект воздействия ЛСД в терапевтических целях. С.Гроф

Основная цель психоделической терапии—создание оптимальных условий для переживания субъектом смерти эго и последующей трансценденции в так называемые психоделические пиковые переживания. Это экстатическое состояние, характеризуемое исчезновением границ между субъектом и объективным миром с последующим ощущением единства с другими людьми, природой, всей Вселенной и Богом [4]. В большинстве случаев это переживание не имеет содержания и сопровождается видениями ярчайшего белого или золотого света, радужного спектра или сложных узоров, напоминающих павлиний хвост. Однако он может быть связан с видениями архетипических образов или священных персонажей разных культур. Субъекты ЛСД дают разные описания этого состояния, основывающиеся на их образовании и интеллектуальной ориентации. Они рассказывают о космическом единстве, unio mystica, mysterium tremendum, космическом сознании, единстве с Богом, единстве Атман-Брахман, Самадхи, сатори, мокше или гармонии сфер.

В психоделической терапии есть огромный акцент на эстетически богатой обстановке и красивом окружении. ЛСД сеансы проводятся в комнатах, обставленных красивой мебелью, украшенных цветами, картинами, скульптурами и избранными произведениями искусства. Элементы природы приветствуются, насколько возможно. В идеале, лечебное учреждение должно располагаться возле океана, горных хребтов, озер или лесных зон, так как предоставление ЛСД субъектов красоте природы во время завершающего периода сеанса это важная часть психоделической процедуры. Если это невозможно, в лечебную комнату приносятся образцы творений природы: красивые растения в горшках и свежесорванные цветы, коллекции красивых минералов интересных форм, разные экзотические раковины и фотографии захватывающих видов. Свежие и сушеные фрукты, орехи, сырые овощи и другая природная пища являются отличительными предметами арсенала психоделических терапевтов, как и ароматные специи и благовония; это позволяет подключить и запахи, и вкусы к повторному открытию природы. Музыка играет очень важную роль в этом направлении лечения; высококачественный стереофонический проигрыватель, кассетный магнитофон, несколько наборов наушников и хорошая коллекция записей и кассет это стандартное оборудование в комплекте для психоделической терапии. Выбор музыки имеет критическое значение вообще и в связи с разными стадиями сеансов или особых последовательностей переживаний.

В этом процессе индивид должен предстать перед глубочайшими корнями экзистенциального отчаяния, метафизического страха и одиночества, убийственной агрессии, неизмеримой вины и чувства неполноценности, а также мучительного физического дискомфорта и агонии полного уничтожения. Эти переживания открывают доступ к противоположному концу спектра—оргастическим чувствам космических масштабов, духовного освобождения и просветления, чувства экстатического соединения со всем творением и мистического единства с творящим принципом Вселенной. Поэтому психоделическая терапия, включающая переживания перинатального уровня, кажется современной версией процесса, который практиковался на протяжении тысячелетий в различных храмовых мистериях, ритуалах перехода, тайных посвящениях и религиозных собраниях экстатических сект.

Тесное знакомство с бессознательными областями абсолютно необходимо не только для понимания психоделического процесса, но и для любого серьезного подхода к таким явлениям, как шаманизм, религия, мистицизм, ритуалы перехода, мифология, парапсихология и шизофрения. С.Гроф

Человек, принимающий психоделический препарат в одиночестве, в действительности не может полностью отключить контроль в тяжелые моменты переживания, потому что частично ему приходится продолжать играть роль контроллера реальности и ситтера. Но полная отдача абсолютно необходима для завершения переживания смерти эго, одного из наиболее мучительных этапов в ЛСД процессе.

Возможность интуитивного и эмпатического понимания других может быть обострена и углублена до потрясающего уровня. В некоторых случаях ЛСД субъекты могут поразительно точно понимать ситтеров даже во время борьбы с разными эмоциональными проблемами. Это происходит, когда природа проблем, с которыми они столкнулись, похожа или идентична с проблематичными сферами в ситтерах. Глубокое исследование определенных бессознательных структур в себе может вызвать моментальное интуитивное понимание соответствующих проблем в других людях.

Ну и чтоб окончательно прояснить этот термин, вот его определение от первоисточника:

"Вдобавок к факторам, связанным с личностями субъекта и терапевта или ситтера, существует широкий комплекс нефармакологических факторов, обычно называемый «установка и обстановка» (set and setting). Любое понимание ЛСД реакции и её терапевтического применения поверхностно и неполно, если оно не принимает во внимание все определяющие элементы, принадлежащие к этой категории.
Термин «установка» включает ожидания, мотивации и намерения субъекта по отношению к сеансу; понимание природы ЛСД переживаний терапевтом или руководителем; оговоренную заранее цель психоделической процедуры; и специфическую технику руководства, используемую во время лекарственного опыта.
Термин «обстановка» относится к непосредственному окружению, как к физическому, так и к межличностному, и к конкретным обстоятельствам, при которых принимается препарат."


Хамфри Осмонд , ранний пионер ЛСД исследований, проанализировал эту ситуацию на конференции по ЛСД психотерапии. Он подчеркнул тот факт, что ЛСД является инструментом, и предельно важен способ его применения. Чтобы проиллюстрировать этот момент, он попросил аудиторию представить ситуацию, в которой группа людей с разным прошлым и при разных установках пытаются определить, является ли нож опасным объектом или полезным инструментом. В этом контексте хирург предоставил бы статистику успешных хирургических операций, шеф полиции говорил бы об убийствах и увечьях, домохозяйка связала бы нож с нарезкой мяса и овощей, а художник подумал бы о резьбе по дереву. В такой ситуации любая попытка предпочесть один взгляд всем остальным совершенно абсурдна и немыслима; для всех было бы очевидно, что критический фактор это применение ножа. Никто бы всерьез не посчитал, что опасности и позитивный потенциал этого приспособления являются его внутренними качествами. Однако именно это происходило в прошлом во время различных споров об ЛСД.

ЛСД и некоторые другие психоделики были объявлены наркотиками. Это неверно и не имеет научного обоснования. Не было обнаружено никакой подлинной физической зависимости от ЛСД или связанных с ним веществ. Мотивы для их использования или злоупотребления ими предельно сложны и могут иметь очень глубокие психологические корни. Любое законодательство, упускающее из виду или игнорирующее этот факт, обречено на провал. Индивиды, прибегающие к немедицинскому само-экспериментированию с психоделиками, принадлежат к различным категориям и имеют самые разные мотивы. Некоторые из них—это незрелые и безответственные юноши, не знакомые с серьезной информацией о природе ЛСД эффекта или игнорирующие её, они принимают препарат для потехи, протеста или групповых оргий. Другие—это искатели наслаждений, пытающиеся усилить сенсорные ощущения в эстетических, развлекательных или гедонистических целях. Некоторые пары используют совместный психоделический опыт для проработки эмоциональных проблем в паре, повышения качества взаимоотношений, открытия новых каналов общения и исследования различных уровней и измерений их сексуального взаимодействия. Немаловажной группой экспериментаторов являются люди с серьезными эмоциональными проблемами, для которых традиционная психотерапия недоступна, либо они разочаровались в её эффективности. Они отчаянно ищут терапевтические альтернативы, и так как ответственное и профессиональное ЛСД лечение недоступно, пытаются заниматься самолечением. Также существует большая группа ответственных и опытных интеллектуалов, которые видят повторные психоделические сеансы уникальной возможностью для философского и духовного поиска, сравнимой с путем, предлагаемым традициями наподобие тибетской Ваджраяны, Дзен Буддизма, Даосизма, Суфизма или разных систем йоги.
Так, мотивации для психоделических экспериментов могут быть очень серьезными и отражают наиболее фундаментальные потребности человеческих существ—потребность в эмоциональном благополучии, духовной реализации и чувстве осмысленности жизни. Однако нет сомнения в том, что независимо от мотиваций и намерений субъектов ЛСД сеансы должны проводиться в безопасной ситуации и в контексте доверительных отношений с опытным и ответственным ситтером. Если эти условия не удовлетворяются, опасности и риски такого предприятия значительно перевешивают потенциальную пользу.

Базовое правило критической важности ЛСД психотерапии: сеанс должен оставаться интернализованным. Поскольку приходелическое переживание является процессом глубокого самоисследования, путешествием по собственной психике, наиболее продуктивный подход это постоянная интроспективная направленность. Поэтому ЛСД субъектов просят большую часть сеанса оставаться в комфортном положении полулежа с закрытыми глазами; лучшее техническое решение здесь это использование мягкой повязки на глаза. Подверженность множеству сложных стимулов из внешнего мира, особенно в сочетании с передвижениями, чрезмерными разговорами и социальным взаимодействием—всё это, в общем, контрпродуктивно. Как правило, это удерживает переживание на поверхностном уровне и мешает процессу самоисследования. Иногда на психоделическом сеансе может быть довольно полезным выразительный танец, если субъект держит глаза закрытыми и не теряет интроспективной связи с внутренним процессом.

Субъект должен одеть легкую, простую и удобную одежду; все ограничивающие элементы одежды или потенциально опасные личные вещи нужно убрать. Если это не следано до сеанса, пациент может попросить об этом позже, во время опыта, либо это может стать необходимым ввиду определенных особых ситуаций. Так что легче заранее исключить бюстгальтеры, ремни, узкие брюки, часы, ювелирные украшения, зубные протезы, очки, контактные линзы, ключи, карманные ножи и подобные объекты.

Атмосфера безопасности, конфиденциальности и полной ответственности абсолютно необходима для успешного психоделического сеанса. Ситтеры, во время сеанса отвечающие на телефонные звонки, разрешающие людям стучаться в дверь или покидающие лечебную комнату для выполнения каких-то посторонних действий, вряд ли могут надеяться, что сеансы будут мягкими, полностью продуктивными и успешными. Даже одно серьезное отвлечение или неожиданное исчезновение поддержки в критический момент сеанса может надолго стать препятствием для лечения. Пациент может потерять веру в безусловную и постоянную поддержку терапевта и никогда больше не решиться оставить контроль и встретить различные трудные аспекты своего бессознательного.

В идеале, на всём протяжении действия препарата пациентом должны заниматься два ситтера, терапевтическая диада мужчина-женщина, которые никогда не будут покидать лечебную комнату. Ситтеры должны быть хорошо знакомы друг с другом, ладить и быть привыкшими работать вместе. Есть несколько причин для присутствия терапевтов обоих полов на сеансах. Есть определенные действия, которые гораздо более естественны для мужчин, чем для женщин, и наоборот. По большому счету, женщины, похоже, больше подходят для успокоения, баюканья и физической поддержки, если только природа переживания не требует именно мужской фигуры. Это верно для ситуаций, в которых субъект сталкивается с психологическим влиянием отсутствия отца в детстве или чувствует необходимость выразить чувства в отношении отцовской фигуры.
И наоборот, психодраматическое разыгрывание борьбы может потребовать физической силы, и здесь лучше подходит терапевт-мужчина, если содержание переживания не требует именно женщины. Также довольно часто различные проблемы, связанные с эдиповым треугольником из детства клиента, впервые проявляются как проективные искажения отношений в терапевтической диаде. Есть также определенные трансперсональные переживания, например, архетипические области и воспоминания прошлых воплощений, для которых присутствие обоих полов важно или может помочь. Так, представленность и мужского, и женского элемента полезно не только с точки зрения разделения задач, но так же и как особый катализатор определенных переживаний и для проецирования воспоминаний. Хотя чрезмерное проецирование, в основном, контрпродуктивно и должно пресекаться, проективные искажения могут стать чрезвычайно мощным источником инсайтов, если субъект конструктивно к ним подходит.

На протяжении многих лет меня особенно впечатляло глубокое воздействие этнической музыки, особенно тех музыкальных исполнений определенных религиозных традиций, которые были специально задуманы, как техники для изменения сознания. Некоторые из них настолько необычны для среднего западника, что их нужно использовать только с искушенными индивидами, знакомыми с этими традициями. Среди наиболее мощных записей этой категории—многоголосые пения тибетской традиции тантрического буддизма; индусские киртаны; танец обезьян, или кетьяк, и другая трансовая музыка из Бали; шаманская музыка из различных частей Азии, Северной Америки и Южной Америки; танцы конголезских пигмеев; трансовая музыка бушменов пустыни Калахари; и песни суфийских церемоний. Также на психоделических сеансах полезны греческие сиртаки, флейтовая музыка из Анд, записи африканских уд, песен баулов Бенгалии, американские литургические песнопения, испанская музыка гитары фламенко и другие интересные этнические произведения.

Базовое правило: субъекта нельзя оставлять одного в течение двадцати четырех часов после приема ЛСД. Вечером и ночью ему рекомендуется сохранять тихое медитативное настроение и не приниматься решать сложные межличностные проблемы. Если компаньон ночью это сексуальный партнер, рекомендуется провести время в тихом невербальном общении. Разговор и сексуальное взаимодействие не должны навязываться партнером, а должны отражать предрасположенность субъекта.

Предположение о возможном применении галлюциногенов для терапии неизлечимо больных впервые было высказано педиатром Валентиной Павловной Уоссон. В результате многолетних этномикологических исследований она и ее супруг Гордон Уоссон заинтересовались употреблением грибов, содержащих галлюциногены, в разных культурах, существовавших в Америке до появления там европейцев, а также в современной Центральной Америке.

Уоссоны провели несколько полевых исследований в Мексике и, наконец, в июне 1955 года стали первыми европейцами, допущенными к священному ритуалу, проводимому масатекской курандерой - знахаркой Марией Сабиной. Мощное воздействие грибов, съеденных ими в ходе церемонии, произвело на Уоссонов глубокое впечатление. Французский миколог Роже Хейм, к чьей помощи они прибегли, определил грибы по принятой в ботанике классификации, как относящиеся к виду Psilocybe mexicana или сходные с ним. Затем он послал образцы для проведения химического анализа в лабораторию швейцарской фармацевтической фирмы "Сандоз". В 1957 году Валентина Павловна дала интервью журналу This Week, в котором рассказала историю открытия и описала свои ощущения после принятия мексиканских священных грибов. Она высказала мнение, что если удастся выделить активный ингредиент и обеспечить его достаточный запас, то этот ингредиент может стать важнейшим инструментарием в изучении психических процессов. Кроме того, г-жа Уоссон заявила, что после изучения возможно применение препарата в медицине, предположительно, для лечения алкоголизма, наркомании, душевных расстройств и неизлечимых заболеваний, сопровождающихся сильными болями. Спустя несколько лет некоторые исследователи из Балтимора провели независимые испытания достоверности ее необычных видений. Группа психиатров и психологов Мэрилендского центра психиатрических исследований, незнакомых со статьей в This Week, занималась систематическим изучением возможностей психоделической терапии с помощью ЛСД (препарата, весьма близкого псилоцибину) для использования в предсказанных Валентиной Уоссон случаях.

Понимание базовой динамики возникающих в ЛСД терапии осложнений абсолютно необходимо для их предупреждения и лечения. Важная часть этой работы должна быть сделана во время подготовки к первому ЛСД сеансу. Терапевт должен доходчиво объяснить пациенту, что усиление симптомов, глубокое эмоциональное потрясение и даже психосоматические проявления в течение ЛСД терапии не означают неудачу лечения, но являются закономерными и важными частями этого процесса. На самом деле, такие феномены часто происходят как раз перед значительным терапевтическим прорывом. Перед приемом препарата также важно сообщить, что вероятность этих осложнений можно значительно уменьшить постоянной интернализацией ЛСД сеансов. Для безопасной и эффективной психоделической терапии критическое значение имеет полное, не выборочное проживание всего, что проявляется во время лекарственных сеансов, и поиск подходящих каналов для разрядки глубоких сдерживавшихся энергий. Также важно, чтобы пациенты понимали функцию и важность активной работы над неразрешенными вопросами в завершающий период. Объяснение обоснованных, базовых принципов и правил совместной работы повышает шансы хорошей интеграции сеансов и уменьшает вероятность продления эффектов или «флэшбэков».

Психоделические переживания являются мощным вмешательством в динамику бессознательного, и их интеграция требует времени. Даже за хорошо разрешенным сеансом могут следовать запоздалые подъемы дополнительного бессознательного материала, потому что переживание могло убрать важный блок и дать доступ к новому материалу, который раньше успешно подавлялся.

Симптомами, лучше всего поддающимися воздействию психоделической терапии, были депрессия и тревожность. Отмечалось также снижение страха смерти, возник естественный вопрос: нельзя ли добиться того же результата у тех, для кого проблема смерти является насущной — например, у раковых больных?

Если используются высокие дозы чистого ЛСД, и сеансы воспринимаются, как глубокое самоисследование, большинство индивидов рано или поздно завершают процесс смерти эго и возрождения. После этой точки все сеансы трансперсональны по своей природе и представляют собой постоянный философский и духовный поиск. Независимо от того, воспринимался ли процесс изначально как терапия или проводился по иным причинам, на этой стадии он становится космическим путешествием по сознанию, нацеленным на решение загадок личностной идентичности, человеческого существования и устройства Вселенной.

Даже если в завершающий период не дается активной терапевтической помощи, негативные последействия ЛСД сеансов минимальны у индивидов, демонстрирующих достаточную эмоциональную стабильность. Как упоминалось раньше, я ни разу не видел у этой категории последействий, имевших форму и интенсивность клинической психопатологии. Иногда на следующий за сеансом день мы наблюдали чувства грусти, раздражительность, утомление, экзистенциальную озадаченность, головные боли или «похмелье»; но такие проявления всегда оставались в пределах нормы. Даже тогда, когда эти индивиды сталкивались с трудным перинатальным материалом, негативные последствия их ЛСД сеансов не затрудняли их ежедневное функционирование. На самом деле, односторонняя сосредоточенность на негативных последствиях ЛСД сеансов у «нормальных» людей была бы неверной. В большинстве случаев наблюдалось отчетливое повышение жизнестойкости, энергичности, чувство энтузиазма, необычайное богатство восприятия и другие определенно позитивные изменения в течение дней или недель после психоделического сеанса.

Немного не в тему, но отдельную создавать пока рано, вот высказывание, которое сделал Фритьоф Капра, автор книг "Паутина жизни" и "Дао физики", физик-теоретик:

"В начале своего пути я, благодаря использованию "растений силы", узнал, как выглядит свободное течение потока сознания, как духовные прозрения приходят сами по себе, без всяких усилий с нашей стороны поднимаясь из глубин сознания. Я помню первое свое ощущение такого рода. Следуя за десятилетиями привычного дискретного аналитического мышления, оно было настолько ошеломляющим, что я, разрыдавшись, изливал подобно Кастанеде, потоки своих впечатлений на листе бумаги."

Субъекты, не имевшие серьезных эмоциональных проблем и участвовавшие в ЛСД программе для учебных целей или из-за интеллектуального интереса, обычно следовали примерно тем же курсом, что и невротические пациенты. Однако эта группа характеризовалась быстрым продвижением от абстрактных переживаний к перинатальным. Эти индивиды не тратили много времени на биографические вопросы и очень быстро входили в область процесса смерти-возрождения. На перинатальных сеансах трудные переживания обычно ограничивались временем кульминации действия препарата, и большинство выходов были приятными или даже экстатическими без всякой помощи со стороны ситтеров. Негативные пережитки содержания ЛСД сеансов в свободных интервалах были редки и только минимальны, и у людей, не имевших серьезных эмоциональных проблем до приема препарата, не наблюдалось продления эффектов или психотических срывов.

В определенных обстоятельствах даже один психоделический опыт может иметь глубокие и устойчивые последствия. Если структура личности субъекта имеет внутренний потенциал для фундаментального позитивного или негативного сдвига, прием ЛСД может катализировать и ускорить внезапную драматичную трансформацию. Порой единственный ЛСД опыт радикально менял мировоззрение жизненную философию и весь способ существования индивида. Он опосредовал глубокое духовное раскрытие у атеистов, скептиков и материалистически ориентированных ученых, способствовал далеко идущему эмоциональному освобождению и вызывал радикальные изменения в системах ценностей и базовом стиле жизни.

Возможность физически и эмоционально расслабиться и наслаждаться обычными вещами в жизни значительно повышается. Внимание перемещается с преследования сложных внешних схем к высокой оценке простых аспектов существования. Индивид обнаруживает новые способы наслаждаться своими собственными физиологическими процессами и развивает большее уважение к жизни и всем её бесконечным проявлениям. Теперь глубокое удовлетворение можно получать от многих вещей, которые всегда были доступны, но раньше игнорировались или едва замечались. Полное участие в процессе жизни становится важнее погони за любой конкретной целью. Становится очевидно, что заботиться надо о качестве ощущения жизни, а не о количестве внешних накоплений и достижений. Чувства отделенности и отчуждения сменяются чувством участия в процессе жизни и бытия его частью. Это обычно сопровождается явным сдвигом с соревновательной ориентации на сотруднические модели поведения. Эгоистичный и соревновательный подход к существованию видится невежественным, несовершенным и, наконец, саморазрушительным. Новым идеалом на всех уровнях (в интимных отношениях, рабочих ситуациях, больших социальных группах и в отношении всего населения планеты) становятся модели синергизма и единства.

Интенсивность и величина ЛСД переживаний настолько огромны, что они меняют базовую устойчивость к жизненным трудностям и саму концепцию того, что является трудностями. Упрощенный подход к жизни, стремящийся исключить любые трудные переживания и создать утопичный мир без проблем, заменяется «трансцендентальным реализмом», который видит темную и светлую стороны Вселенной двумя неотъемлемыми и нераздельными компонентами, как даосские инь и ян.

В ранних шестидесятых группа Гарвардских психологов, возглавляемая Тимоти Лири, начала исследовательскую программу психоделической терапии с рецидивистами в государственной тюрьме Конкорда в Массачусетсе. Используемым в этом проекте препаратом был не ЛСД, но очень близкий к нему псилоцибин, активное психоделическое вещество мексиканских священных грибов Psilocybe Mexicana. Уникальным аспектом этого исследования было то, что психологи принимали препарат вместе с заключенными, хотя при этом всегда присутствовал трезвый «наземный контроль» и наблюдающий психиатр. Результатом этого исследования, в котором было проведено более двухсот психоделических сеансов с людьми, осужденными за свое антисоциальное поведение, было статистически значимое понижение новых преступлений, совершенных группой, имевшей псилоцибиновые переживания.

Известный психолог и парапсихологический исследователь Стэнли Криппнер во время псилоцибинового сеанса в 1962 визуализировал убийство Джона Кеннеди, которое произошло годом позже. Похожие наблюдения сообщали Хамфри Осмонд, Дункан Блюэтт, Абрам Хоффер и другие исследователи. Литература на эту тему была критически рассмотрена в синоптической работе Криппнера и Дэвидсона.

В нашей работе с алкоголиками и зависимыми от героина были сделаны интересные наблюдения, очень похожие на те, которые касаются суицидальных индивидов. С определенной точки зрения, алкоголизм и героиновую зависимость можно рассматривать, как суицидальное поведение, растянутое на большой период времени; динамики, стоящие за суицидом и зависимостью, имеют много общего. ЛСД пациенты, испытавшие глубокие чувства космического единства, часто развивали негативное отношение к состояниям ума, вызываемым интоксикацией алкоголем и наркотиками.

Исследователи, серьезно изучавшие трансперсональные переживания, пришли к выводу, что это замечательные феномены, бросающие вызов самим основам традиционного западного мировоззрения. Трансперсональные переживания не могут быть объяснены как результаты нейрофизиологических процессов в рамках традиционного научного подхода, полагающего, что сознание пребывает исключительно в биологическом органе, находящемся у нас в голове.

Главным основанием для такого вывода являются неоднократные наблюдения того факта, что в такого рода переживаниях мы способны без помощи органов чувств непосредственно черпать информацию о мире из источников, находящихся вне конвенционально определяемого диапазона индивидуальной психики. Переживания, связанные с нашими предками или с событиями из истории нашей расы, с эпизодами жизни в иных культурах и памятью “прошлых жизней”, часто содержат точные и специфические подробности об одежде, оружии, ритуалах и архитектуре тех социальных структур и исторических периодов, с которыми мы лично никогда не были знакомы.

http://www.youtube.com/watch?v=UuNxAsC1VuA...ayer_detailpage интервью МакКены о влиянии психоделиков на культуру

Цитата из Юнга, отчасти про нас тоже:
“Быть “нормальным” — это высший идеал неудачников, всех, кто пока еще не смог адаптироваться. Но для людей, чьи способности гораздо выше средних, для тех, кому никогда не составляло труда добиваться успеха и выполнять свою долю работы в мире, — для них ограничения “нормы” означают прокрустово ложе, нестерпимую скуку, адскую бесплодность и безнадежность. Вследствие этого существует столь же много людей, которые становятся невротиками потому, что они всего лишь нормальны, как и тех, кто являются невротиками потому, что не могут стать нормальными”.

"...Но человек, который возвращается сквозь Дверь В Стене, никогда не будет точно таким же, как человек, который в нее выходил. Он будет более мудрым и менее самоуверенным, более счастливым, но менее самоудовлетворенным, он будет скромнее в признании своего невежества, но будет и лучше вооружен для понимания отношений слов к вещам, систематического рассуждения к непредставимой Тайне, которую он пытается - всегда тщетно - постичь." Олдос Хаксли, "Двери восприятия"

Для человека, в котором "свеча мудрости" никогда не возгорается спонтанно, мескалиновый опыт вдвойне просветляющ. Такой человек бросает свет на доселе неизвестные области своего разума; и, в то же самое время, непрямо проливает свет и на другие умы, богаче одаренные в отношении видения, чем его собственный. Размышляя о своем опыте, он приходит к новому и лучшему пониманию того, как воспринимают, чувствуют и думают другие умы, к пониманию космологических представлений, которые им кажутся самоочевидными, и произведений искусства, посредством которых они вынуждены выражать себя. О.Хаксли, "Рай и ад"

"Заблуждение – тот враг, с которым вели неравную борьбу мудрейшие люди всех времен; и только то, что они отвоевали от него, сделалось достоянием человечества. Вот почему хорошо тотчас же обратить на него внимание, как только мы вступаем на ту почву, где лежит его область. Хотя часто уже говорили, что следует искать истину даже там, где нельзя предвидеть от нее пользы, ибо последняя может косвенно появиться там, где ее не ждут, – но я должен к этому прибавить, что с таким же усердием надо вскрывать и уничтожать всякое заблуждение даже там, где нельзя предвидеть от него вреда, так как он может весьма косвенно появиться когда-нибудь там, где его не ждут, ибо каждое заблуждение носит в себе яд. Если дух, если познание делает человека владыкой земли, то нет безвредных заблуждений, и подавно нет заблуждений достойных и священных..." Артур Шопенгауэр, может показаться, что не в тему, но тем не менее...

"Намеренный вызов мистических переживаний, в частности, при помощи ЛСД и подобных галлюциногенов, по сравнению со спонтанным визионерским опытом, влечет за собой опасности, которые нельзя недооценивать. Практикующие должны принимать во внимание некоторые эффекты этих веществ, а именно их способность влиять на наше сознание, на самую глубинную суть нас самих. История ЛСД на сегодняшний день достаточно демонстрирует катастрофические последствия, которые могут наступить, когда глубина его эффектов недооценивается и это вещество воспринимается как наркотик, который можно принимать ради удовольствия. Неправильное и неуместное использование сделало ЛСД моим трудным ребенком." А.Хоффман "ЛСД - мой трудный ребенок"

"Психические эффекты ЛСД, которые возникают от столь малого количества вещества, слишком многозначительны и многообразны, чтобы объясняться токсическими изменениями в функциях мозга. Если бы ЛСД действовал только токсически на мозг, то ЛСД экспириенс был бы всецело психопатологическим по смыслу, без какого-либо психологического или психиатрического значения. Напротив, похоже, что важную роль, как было показано экспериментально, играют изменения нервной проводимости и влияние на активность нервных связей (синапсов). Это может означать, что ЛСД оказывает влияние на предельно сложную систему взаимосвязей и синапсов между многими миллиардами клеток мозга, систему, от которой зависят высшие физические и психические функции." А.Хоффман, "ЛСД - мой трудный ребенок"

"Позиция защитников свободного, бесконтрольного употребления ЛСД и других галлюциногенов основана на двух утверждениях: (1) этот тип веществ не вызывает пристрастия и (2) до сих пор не доказана опасность для здоровья от умеренного потребления галлюциногенов. Оба из них верны. Настоящее привыкание, отличающееся тем, что при прекращении употребления наркотика возникают психические, а, зачастую, и тяжелые физические нарушения, никогда не наблюдалось для ЛСД, даже в случаях, когда его принимали часто, на протяжении долгого времени" А.Хоффман, "ЛСД - мой трудный ребенок"

Среди людей с неустойчивой структурой личности, тяготеющих к психотическим реакциям, эксперименты с ЛСД должны быть совершенно исключены. В таком случае, шок от ЛСД, высвобождая скрытый психоз, может причинить стойкую психическую травму.

"...я убедился, что Лири несправедливо огульно называли поборником употребления наркотиков. Он делал четкое различие между психоделическими средствами - ЛСД, псилоцибином, мескалином, гашишем - в чьих благотворных эффектах он был убежден, и наркотиками, вызывающими пристрастие: морфином, героином и т.д., от употребления которых он неоднократно предостерегал." А.Хоффман

"Следyет yчесть, что любое действие, выpажение лица, слово,
пpедложение, тон голоса или жест со стоpоны человека, пpи-
сyтствyющего на сеансе (пpоводника), могyт быть использованы
личностью в ЛСД-состоянии в пpоцессах пpоникновения на под-
сознательные ypовни, извлечения тех или иных пpогpамм и пе-
pепpогpаммиpования. Здесь ошибки пpоводника могyт обладать
опyстошительным действием и не должны допyскаться. Только
зpелые, пpежде подвеpгавшиеся подобным экспеpиментам личнос-
ти могyт находиться во внешней pеальности в этот ответствен-
ный момент. Чем меньше пpисyтствyющих, тем лyчше." Д.Лилли,"Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера"

"Человеческий мозг, этот свеpхбиокомпьютеp является пpоцессо-
pом с паpаллельной обpаботкой данных - способная это делать
искyсственная машина с такой стpyктypой еще не постpоена. С
помощью этой теоpии становятся объяснимыми действия на мозг
некотоpых веществ: с помощью ЛСД-25 откpылись возможности
пpосмотpа хpанимых пpогpамм и их пеpепpогpаммиpования (веpо-
ятно, благодаpя введению небольшого количества пpогpаммной
слyчайности, белого шyма). Внедpенные в детстве автоматичес-
кие метапpогpаммы (или осyществленное извне насильственное
метапpогpаммиpование) во взpослом состоянии пpодолжают нас-
тойчиво фyнкциониpовать как метапpогpаммы ниже ypовня осоз-
нания, и контpолиpyют более поздние пpогpаммы взpослого, его
мышление и поведение. Можно взять энеpгию из некотоpых таких
автоматических метапpогpамм и с помощью специальной техники
и химически пpобyжденных специальных центpальных состояний
пеpедать ее самометапpогpамме." Д.Лилли